- Видимо, период службы на Альдераане меня разбаловал. – слабым голосом сказала она, потирая виски.
- Консул! Откройте! Пустите нас! Это хамство! Вы работать вообще собираетесь! – взывали иридонцы с улицы.
- Я не могу смотреть в эти лица, которые трудно назвать лицами, слышать их грубые голоса, с порога выхаркивающие: «Вы мне должны!» Я им ничего не должна.
- Пролетариат, не имеющий малейшего представления о воспитании, - подняв голову от сочиняемого им отчета за полгода, процедил помощник консула Палпатин, лучась сочувствием к начальнице и омерзением к намеренным вломиться в консульство искателям набуанской визы.
- Пууустииите! У вас обеденный перерыв двадцать минут назад кончился! Имейте совесть! Зажрались! Не могут оторвать от стульев свои откормленные зады, бездельники! – неслось из-за окна под аккомпанемент завываний ветра.
- Пожалуй, и правда пора. – чуть не плача, произнесла Мали. – ТС21, открой им.
Протокольный дроид спустился, отворил. Раздался грохот, как будто механического секретаря сбили с ног и припечатали об стенку, гулкий топот сапог, и кто-то начал со страшной силой дубасить в дверь кабинета.
- Откройте, консул, откройте! А-а, на кухне! – и посетительница (голос был женский!) устремилась на поиски консула. – Консул, почему вы встречаете не в уютном кабинете, а в комнате для приема пищи!
Новоприбывшей оказалась приземистая пожилая женщина с возвышавшейся над рогами «химией» из пережженных волос:
- Вы мне должны выдать гостевую визу, - вместо здрасте заявила она, протягивая паспорт.
- К кому в гости собираетесь?
- К дочке. Они с мужем там живут.
- Официальный вызов вам прислали?
- А зачем?
- Такой порядок, женщина. Ваша дочь должна была оформить вам вызов через ОВИР.
- А зачем деньги тратить, чего-то там официально оформлять, я знаю, что у меня дочь там живет, что еще надо! Не тяните время! Давайте визу!
- Покажите вызов. По существующему порядку, ваша дочь, как гражданка суверенного королевства Набу, обязана…
- Они просто так живут. У них нет гражданства. Они больше 10 лет там живут и цветочным бизнесом занимаются.
- Вы поселитесь у своей дочери и будете вымогать предоставление набуанского гражданства и пенсию, которую вы не заработали, потому что работали на иридонскую экономику.
- Я – пожилой человек, как вы со мной разговариваете, молодая нахалка! А?
- На Набу своих пенсионеров и без вас хватает.
- Дайте визу! Дайте, дайте, дайте!
- Вы и так двух нелегалов наплодили, теперь решили к ним присоединиться, тоже сбежать на Набу! Для вас там места нет! И пенсии для вас там нет! До свидания.
- Истеричка! – рявкнула на прощание пенсионерка, и еще не унялась дрожь стен после хлопка дверью, как порог кухни уже переступила юная девица на шпильках, оранжевые глаза, щеки рассекали три тонких извилистых линии татуировок:
- Мне нужно получить визу, я поеду поступать в Тидский национальный университет.
София Мали тоже не поздоровалась.
- Мне ясно, что вас влечет – на Набу предоставляется бесплатное высшее образование, но как вы думаете, почему? Да просто-напросто потому, что нам своих специалистов с высшим образованием некуда трудоустраивать, перепроизводство. А вы ведь не собираетесь отучиться на Набу и потом трудиться на благо родной Иридонии. Нет, вы только об одном и думаете, как бы вам остаться на Набу, а у нас и так на улицах коренных набуанок не встретишь, сплошные иридонки блуждают, которые приехали, вот как вы, якобы получать высшее образование, а на самом деле – торговать своим телом!
- Да как у вас язык повернулся! Вы только что обозвали меня проституткой! Я учиться хочу, вы понимаете?
- Идите учиться на родине. Через дорогу университет стоит, удачи.
- Вы не имеете права отказывать мне! Вы блокируете мою тягу к знаниям! Я стремлюсь к учебе, а вы у меня на дороге камнем легли и не пускаете!
- Я вам уже сказала, вы можете получить равноценный диплом на Иридонии, в вашем же родном городе. И никаких обременительных и дорогостоящих перелетов через гиперпространство. Зачем вам именно на Набу?
- Потому что это… интересно. Здесь в Вортане мне все с детства знакомо, а там – новые люди.
- Девушки идут в университет с одной целью – найти там себе жениха. Вы уж поверьте, - Мали заглянула в паспорт, - Элени, что на Набу своих невест, и без вас, хватает. До свидания. – Консульша протянула абитуриентке документы. Элени спрятала руки за спину.
- Я отсюда не выйду, пока вы мне визу не выдадите.
- Нам не нужны малолетние авантюристки!
- Кто малолетка, я малолетка? А вы старая карга! У вас морщины! И прическа у вас старушачья! Вееедьма, - Элени схватила свои бумажки и ускакала, на прощание оглушительно хлопнув дверью.
Только девица покинула помещение – на пороге кухни материализовалась молодая женщина, семь рогов в два ряда, а на висках торчали горизонтальные рожки:
- Госпожа консул, вы мне должны выдать туристическую визу. Я хочу купить путевку.
- Ну вот, штампа о браке нет, детей – нет, - протянула Мали, открывая паспорт посетительницы. – Вам тридцать лет. Вас на Иридонии ничто не держит. Вы просто собираетесь пополнить ряды нелегальных эмигрантов. Наша планета не может обеспечить рабочими местами тысячи и миллионы приезжих по туристической визе невозвращенцев.
- Ну что вы так сразу! Я не собираюсь убегать! Я просто хочу побывать на природе, ведь здесь, на Иридонии, все серое, урбанизация, воздух мутный от промышленных выбросов. Я съезжу туристкой и вернусь.
- Вы решили навсегда покинуть Иридонию. Думаете, хорошо там, где нас нет. На Набу вы никому не нужны, для вас там рабочее место не приготовлено, а женихи там не стоят толпой в аэропорту, дожидаясь, когда вы прилетите с Иридонии и осчастливите их. Молодым незамужним женщинам туристическая виза не выдается.
- Вы не имеете права!
- Это вы не имеете права въезжать на нашу планету по туристической визе. Вам лишь бы проникнуть на планету, а по приезде вы тут же сбежите. Нам не нужны нелегалки. До свидания.
- Ну вы и свинья! – крикнула посетительница и выскочила за дверь. Хлоп!
- Смотри, по стене пошли трещины, - ужаснулась консул. – Сколько же в этих людях злобы, сколько силы дурной! Я же не могу прямо им всем сказать, что сам его величество король и министр иностранных дел дали всем послам и консулам распоряжение не выдавать визы, - кипя невыплаканными слезами, бормотала Мали.
- Но что же мы можем поделать, если у нас нет бланков? В связи с истощением древесных ресурсов на Набу не хватает бумаги на печать достаточного количества бланков, сидим без бумаги, - ничуть не изменившись в лице, подсказал помощничек и сгреб со стола пачку бланков для виз, упрятав их в ящик стола.
Раздался топот, и на пороге кухни возникла новоприбывшая.
По телу Мали прошла крупная дрожь. В дверях стояла сама Ксандра Джипич, бессменный председатель Федерации человеческих обществ Иридонии – об вздутый живот при ходьбе бились два мешка грудей, на голове химия из пережженных волос, на покрытой старческой гречкой шее торчал большой зоб, по возрасту давно уже прабабка.
- А ну выпишите мне визу!
- А цель поездки вашей на Набу?
- Я лечу встретиться с председателем парламентской комиссии по гуманитарным вопросам. – возвестила Джипич.
- Увы, к сожалению, у нас в консульстве кончились бланки. Я не могу выдать вам визу!
- Как вы смеете! Не прикидывайтесь! У вас что, склероз? Забыли, кто я? Я – председатель федерации человеческих обществ Иридонии! Я отстаиваю права людей!
- Женщина, вы же не человек. У вас на лбу спилены рога!
- Вы безосновательно унижаете мое человеческое достоинство.
- На нашей планете проблемы с бумагой. Понимаете, у нас ведется интенсивная вырубка древесных ресурсов, и бланки печатать не на чем. Прекратили печатать бланки паспортов, свидетельств о регистрации транспортных средств, водительских удостоверений.
- А когда будут?
- Как пришлют, тогда и будут. А пока нет бланков, не могу выдать вам визу!
- Я смотрю, консул Мали, вы делаете все возможное, чтобы у даже самого стойкого просителя набуанской визы не возникло желания еще раз посещать ваше богоугодное заведение. – И Джипич с такой силой хлопнула дверью, что затряслись стены и с полки посыпалась посуда.
Консул побелела от ярости.
- ТС21, - завопил Палпатин, - иди убери.
Протокольный дроид схватил совок и веник и принялся сметать осколки.
Палпатин выглянул в окно. Джипич стояла у двери и, колыхая громадным бюстом, гремела в комлинк возмущенную речь – не иначе, делилась с кем-то свежими впечатлениями от визита в консульство. Кадык скакал по шее вверх-вниз. У Мали с расстройства началась мигрень, она стала глотать таблетки. Палпатин быстренько сбежал вниз по лестнице, подскочил к Джипич и, улыбаясь на 52 зуба, зачастил:
- Поверьте, все поправимо, но вы не должны сдаваться! Боритесь с этим произволом на местах, отстаивайте ваши права, ведь нет людей незаменимых. А Мали всего лишь упивается своей маленькой властью, пользуясь удаленностью от начальства, которое, конечно же, не приветствовало бы ее действия, если бы знало, как вас притесняют.
- Радует, радует, что у вас еще не развился этот синдром вахтера, - буркнула Джипич, колыхнув объемным бюстом.
- Вы же видите, что здесь невозможно достигнуть взаимопонимания. Но поверьте, если вы пойдете выше, обратитесь в набуанский МИД, к премьер-министру, а то и к самому его величеству, а еще лучше – одновременно, то вы будете услышаны, и Мали просто-напросто отзовут.
- Наивный вы, юноша. Сразу видно, недавно начали работать. Наше обращение затеряется в грудах бумажек.
- Главное – вы попробуйте, - с неиссякаемым энтузиазмом агитировал набуанец. – Безусловно, они не каждый день получают жалобы на самоуправство консулов. Я же вам помочь хочу. Самому больно смотреть, как моя начальница поступает с собственными же соплеменниками, в то время как призвана всячески содействовать людям, которые на этой планете в меньшинстве.
Председатель федерации человеческих обществ сидела в кабинете ректора в главном корпусе Вортанского университета. Ректор Калайтан был настоящим человеком, в отличие от Джипич, у которой на лбу торчали основания спиленных рогов.
- Как это тебе не выдают визу, Ксандра? Ты уже 18 раз летала на Набу! Даже больше, чем я, - не мог поверить Калайтан, почесывая морщинистую лысину.
- Поведение консула вызывает уже не просто недовольство и возмущение, а агрессию. – проскрипела Джипич. – Она и тебе не выдаст.
- Она не имеет права. У меня там связи. Я в следующем месяце лечу на аудиенцию к тамошнему премьер-министру – просить материальную помощь на строительство нового корпуса.
- А консул тебе скажет, что ты собираешься пополнить ряды нелегальных эмигрантов. Она устроила мне истерику, Калайтан, заявила мне прямо в лицо, что у нее нет для меня бланков!
- Тогда я ее не приглашу на вручение зачеток первокурсникам. И на спортивный праздник не приглашу. И на открытие нового зала библиотеки не позову! Во избежание взрывоопасных моментов.
Тут Джипич рассказала о предложении Палпатина.
- Думаешь, стоит попробовать?
- А кто это вообще такой?
- Помощник консула. Обещал помочь составить обращение к премьер-министру с просьбой об отзыве консула Софии Мали.
- Безвозмездно, что ли?
- Именно!
- Так пусть составляет! Позови добровольца в офис ФЧОИ, и мы сформулируем наши претензии!
Офис ФЧОИ находился в здании университета – на том же этаже, что и кабинет ректора Калайтана. Джипич созвонилась с Палпатином, и когда у ректора выдалось время, все трое собрались в этом офисе и составили жалобу.
Палпатин написал челобитную, не забыв скромненько указать, что вот помощник консула, в отличие от нее, находится на своем месте и всем, чем только можно, содействует людям, - но сделал это, при всей ясности и доходчивости, ненавязчиво, так, что ректор и Джипич не обратили внимания.
На пятом отчетно-выборном съезде человеческих обществ Иридонии в актовом зале Вортанского университета Джипич в семнадцатый раз единогласно переизбрали, и в семнадцатый раз со скромной улыбкой приняв свои председательские регалии, она тут же заявила:
- Некорректное поведение, недружественная позиция, основанная на формально-бюрократическом, равнодушном исполнении служебных обязанностей генерального консула Набу на Иридонии Софии Мали вызывают гневное недовольство и осуждение со стороны многих. Госпожа Мали противопоставила себя людям диаспоры, безосновательно унижая их человеческое достоинство, немотивированно отказывая в получении визы. То, что нашим соплеменникам хамят в генконсульстве Набу, к сожалению, скорее правило, чем досадное исключение. Людей Иридонии подозревают в намерении выехать на Набу по туристической визе и сбежать, молодому поколению, желающее получить образование на Набу, и пожилым людям, намеренным проведать своих детей и внуков на Набу, беспричинно отказывают в выдаче виз, и поэтому федерация вынуждена встать на защиту прав простых людей. Поэтому нами было составлено письмо, копии которого мы разошлем как в набуанский МИД, так и премьер-министру и его величеству королю. Прошу всех присутствующих поставить свою подпись. Я уверена, наша инициатива будет поддержана всеми сознательными членами ФЧОИ, желающими сохранить членство и получать путевки на курорты Набу по льготной цене. Теперь от вас зависит, сколько еще у нас пробудет консул, тормозящий и стопорящий процесс получения нами виз.
Письмо стали передавать по рядам. ФЧОИсты покорно подписывались. Послание дошло до Палпатина, скромно сидевшего среди простых иридонцев, в пятом ряду. Он услышал, как гнусавый голос бубнит: «Набу, Набу… Сколько можно ходить с протянутой рукой, там просто не ожидали, что местные начнут так активно выкачивать из них деньги. Мало ли планет, управляемых людьми, что к Набу пристали…» Палпатин обернулся на голос и вручил недовольному письмо, и бубнист, вопреки своим словам, поставил автограф.
После заседания Палпатин летел в консульство. Вдруг на проезжую часть выпрыгнула женщина, волоча за руку ребенка, и встала крестом посреди дороги, выставив сына перед собой и истошно крича:
- Стойте! Стойте!
Палпатин умудрился вырулить на обочину, только благодаря Силе не сбив забрачку и не врезавшись в дерево. Местная кинулась к нему, взывая:
- Мужчина, помогите, ради Силы! Ребенка нужно срочно в больницу!
Палпатин бросил взгляд на дитятко. Все лицо мальчика было покрыто свежими ожогами от какой-то кислоты. Помощник консула содрогнулся и открыл им дверцу:
- Садитесь, - пока слово еще звучало, забрачка с сынком уже вскочили в спидер. Палпатин завел двигатель и мрачно спросил: - Как это случилось?
- Понимаете, я – гадалка! Нет, вы не понимаете, на что способны озлобленные клиенты! Он пришел ко мне, спросил, стоит ли расширять свой бизнес. Я сказала, что да, будет ему удача. Он поставил палатку с арбузами возле дороги, а там спидер разворачивался, своротил ему палатку и передавил все арбузы. И он пришел мне мстить. Гадалка ему виновата. Он подкараулил меня, когда я шла забрать ребенка из яслей, и плеснул ему в лицо аккумуляторной жидкостью!
- Вы знаете его имя, будете же в полицию обращаться? – спросил Палпатин, тормозя на светофоре и косясь на обезображенного кислотой ребенка. Тот молчал, скрипел зубами, а боль так «фонила» в Силе, что Палпатина передернуло.
- А как же! – вскричала гадалка. Ветер бросил в лицо удушливый рыже-серый дым с ближайшего металлургического комбината. – Сыночек, потерпи, мой маленький, сейчас в больничку приедем, тебе личико промоют!
Потерпевший опять захныкал, и мать прижала его к себе, баюкая.
Припарковав машину у больничного крыльца, Палпатин выпустил гадалку, она сунула Палпатину стонущего и хнычущего ребенка и со всех ног понеслась вовнутрь. Палпатин скакал следом, волоча дитятко. В приемном покое гадалка бросилась к дежурной:
- Умоляю, куда мне обратиться, ребенку в лицо кислотой плеснули!
- Присядьте. Вызовем хирурга.
Хирург все не шел и не шел. Медсестра сказала:
- Идите сами. Наверно, на операции.
Мамаша понеслась наверх. За ней несся Палпатин со своей подвывающей ношей. Гадалка по очереди заглядывала во все двери и наконец нашла в пустой палате хирурга, занимающегося любовью с медсестрой.
- О, Сила. Тоже мне операция. Посмотрите на моего ребенка, посмотрите на моего ребенка!
Хирург с медсестрой промыли ему лицо, приложили грелку со льдом через марлю, медсестра уколола обезболивающее.
- Карточка ребенка с собой?
- Да что вы, какая карточка! Нас на улице облили, мы сразу к вам…
- Так новую заведем, потом старую принесете, подклеим… Как фамилия?
- Пишите: Кхамеир Сарин, 54-го года рождения…
Матери сказали, что маленький Кхамеир должен остаться в ожоговом отделении по меньшей мере дней на пять. Палпатин воспрял. Наконец-то он избавится от чужих проблем. На больничном крыльце он только открыл рот попрощаться, но гадалка опередила его:
- О, мужчина, а мы ведь с вами все еще не познакомились! Меня зовут Хайдэ.
- А я Палпатин…
- Пойдемте ко мне. Я вас отблагодарю, ужином накормлю…
Еще раз работать бесплатным такси, - подумал чинуша. А потом пробоваться на роль нового папы для маленького Кхамеира. Он понял, что у гадалки нет мужа – она не говорила через каждые пять минут: «А мой муж!..», никому не звонила: «Ты где?», кольца у нее не было.
С другой стороны, кушать хотелось. А в близстоящих забегаловках он уже не раз отравился. Этот фактор и стал решающим.
Палпатин остался на ночь и провел время с пользой для тела и души. Наутро, явившись на работу, он выслушал от Мали проповедь, что спидер не его личный, а служебный, после чего Мали самоустранилась от ведения приема, переложив его на Палпатина. Тот встречал страждущих:
- Госпожи консула нет. Она срочно улетела на спутник. Зайдите через месяц.
- Но мне сегодня нужно…
- Госпожи консула нет на месте.
- А вы тут зачем сидите, штаны протираете? Вы мне выдадите визу.
- Не имею права. Это в компетенции только госпожи консула…
Страждущие являлись через месяц. Палпатин отвечал:
- Госпожи консула все еще нет. Но ждем, со дня на день ждем.
Гадалка Хайдэ Сарин могла поблагодарить за свое новообретенное счастье ленивых поварих из окрестных забегаловок, в которых Палпатин регулярно травился. Еще ни в одном заведении бурда не оказалась сносной – пусть не вкусной, но хотя бы не вызывающей экстренного извержения съеденного. Он явился на пироги с мясцом – и, среди всего прочего, Хайдэ сводила его в полицию подписать свидетельские показания – как он возил Кхамеира в больничку. На мстительного торговца завели уголовное дело, он отправился в КПЗ и ждал суда за умышленное нанесение телесных повреждений.
- А ты где живешь? – спросила Хайдэ.
- При консульстве. В одном здании и офис, и квартирка. Мы ее поделили с начальницей.
- Так тебе ведь, наверно, неудобно! Круглосуточно видеть начальницу! Ты не хочешь переехать?
Палпатин недолго думал. Он здесь был инопланетянином, а она предлагала бесплатное жилье, кормежку, стирку… И она была похожа на человека, за рогами – пышная копна черных кудрей, глаза карие, татуировок на щеках не было.
Мали со вздохом облегчения восприняла известие о переезде помощника. Ее тяготило совместное проживание с чужим человеком: кухня и санузел в консульстве были общие, хотя количество комнат позволило бы разместить еще пару-тройку сотрудников.
Кхамеира выписали из больницы. У него остались шрамы на лице, и Хайдэ отвела его к татуировщику – зататуировать увечья.
Когда Хайдэ привела Кхамеира домой – волосы сбриты, голова сплошь в красно-черных узорах – сожитель-набуанец прирос к полу:
- Ты зачем ребенка изуродовала?
- Его изуродовал Янгичер, который сейчас в СИЗО. А татуировки его украшают, это тебе непривычно, потому что у вас, людей, не принято делать тату на лице. А у нас это национальный обычай, ты же сам видел, у нас почти все с ними ходят.
- Индустриальная, урбанизированная планета! – фыркнул Палпатин. – А варварские нравы как были, так и остались.
- Они означают, что Кхамеир – сильный мужчина, способный постоять за себя.
Палпатин неоднократно заставал рабочий процесс на дому. Щедрый, в темных тонах макияж гадалки сочетался с балаганным антуражем зала, в котором она принимала клиенток – хрустальный шар, карты, кости, череп деваронца (пластмассовый, на самом-то деле), чучело маленькой рептилии, сушеные травы, которые варились в котелке под чтение бессмысленных заговоров – и которые в виде порошка предлагалось подсыпать объекту колдовства в карман. Приворожить, погадать, гуляет ли муж, заговорить вещи от алкоголизма, предсказать будущее, приворожить, приворожить, приворожить…
- Это же шарлатанство, - упрекал сожительницу Палпатин. – Ты дискредитируешь Силу как таковую и заодно других форсъюзеров.
- Я действительно редко пользуюсь Силой, - пожимала плечами Хайдэ. – Людям нужна показуха, они ведь не настолько чувствительны, как мы, им нужно видеть какие-то действия, чтобы они поверили. И слышать то, что хочется, а не то, что подсказывает Сила. А срабатывает эффект плацебо. И заказчице приятно, когда я у нее на глазах режу курицу, обмакиваю в кровь вещицу жертвы и бормочу проклятия – и жертва, когда с утра на работу пойдет, переступит через кучку мусора под порогом, и потом весь день будет думать: «У меня порча!», и у нее все начнет из рук валиться. А там и заболеет на нервной почве.
Консульство штурмовали страждущие. Палпатин сообщал, что г-жа консул «на больничном».
- Ага, она от меня прячется! – голосила Ксандра Джипич, топоча ногами. – Ну, я ее поймаю! Недолго ей осталось тут самодурствовать!
Палпатин воздвиг стену Силы вокруг здания консульства. Ксандра Джипич на полной скорости мчалась в консульство – и вдруг врезалась в невидимую преграду и отлетела спиной вперед, припечатавшись затылком об асфальт.
Джипич вызвала скорую помощь и из больницы написала письмо в газету, жалуясь, что травмировалась, обивая пороги консульства. Вскоре в консульство пришла повестка в суд – Ксандра Джипич не ограничилась гневным письмом в газету.
Палпатин открыл телефонный справочник, нашел ее адрес и вечерком явился к ней под окно. Он ударил молниями в окно ее квартирки. Стекла треснули и посыпались вовнутрь. Палпатин продолжал метать молнии, и мебель загорелась. Джипич нежилась в ванне с пеной, воображая себя Венерой, а также снимая боли после своей травмы. Когда она вышла из ванной, завернутая в полотенце, ее встретила стена огня. Джипич юркнула обратно в сырую ванную и не обгорела, но вскоре потеряла сознание и задохнулась в едком дыму.
Как только выяснилось, что покойница непосредственно перед возгоранием подавала в суд на консула, полиция немедленно заинтересовалась ее отношениями с Мали. Г-жа консул даже не знала, что Джипич обращалась в суд – извещение вытянул из почтового ящика Палпатин, решив не ставить начальницу в известность и разобраться собственноручно. Он и в этот раз не показал Мали вызов в полицию и отправился сам. Вскоре дело было благополучно закрыто – следователь написал, что покойная Ксандра Джипич сама подожгла свою квартиру, чтобы обвинить в этом мстительную консульшу! Он и не догадывался, что действовал под влиянием ситховского майнд-трика…
Палпатин еще на работе почувствовал чужую боль. Потом все резко оборвалось, и ему показалось, что из его собственного тела вырвали кусок мяса. Ему стоило немалого труда сохранить лицо при очередной посетительнице.
Выйдя из лифта и делая шаг к двери квартиры, Палпатин уже знал, что там увидит. Открытая дверь слегка колыхалась на сквозняке. Палпатин заглянул.
В коридоре, между спальней и гротескно-балаганной приемной, в луже крови лежал неузнаваемый кусок мяса, изрезанный ножом. Зажимая рот обеими руками и пытаясь сдержать приступ рвоты, Палпатин выскочил в подъезд и, поднявшись по лестнице к мусоропроводу, позвонил в полицию.
У него болела голова – завтракал он давно, но не мог заглянуть в забегаловку и впихнуть в себя порцию бурды – при воспоминании об изрезанном окровавленном куске мяса у него снова начинались рвотные позывы. Он полчаса мыл руки в холодной воде (горячую в этом городе регулярно отключали), но ему продолжало казаться, что под ногтями осталась кровь, которую он вытирал с пола. В опустевших яслях горел свет, детей давно уже разобрали, и Кхамеир сидел с вахтершей, уныло изучая свои ногти. При виде Палпатина Кхамеир вскочил:
- Что с мамой?
В Силе фонило ужасом и отчаянием.
- Сам знаешь, - отозвался Палпатин. И сообразил, что ребенку, которому еще нет и трех лет, не понять, что такое смерть. Он только знает, что его маме было очень больно, а потом она куда-то пропала. До нее невозможно дотянуться Силой.
Поблагодарив сторожиху, Палпатин выслушал о «безответственном отчиме», «не твой ребенок, так давай будем бросать детей на чужих людей», и уныло вывел Кхамеира на грязную серую улицу, освещенную редкими фонарями.
Он думал, что придется опять жить в консульстве. Разбирая документы Хайдэ, он нашел свидетельства о смерти ее родителей. Квартира Хайдэ отойдет государству, Кхамеира сдадут в детдом, а тамошние работнички, увидев анализ на мидихлорианы, отошлют заявление в храм джедаев. От такой перспективы все существо Палпатина запротестовало. Он не позволит забрить Кхамеира в падаваны!
- Ты меня не бросишь? – спросил Кхамеир.
- Куда ж я денусь, - процедил Палпатин, представляя себе реакцию Мали на нового обитателя консульства. Он не предвидел, что обстоятельства так повернутся и ему придется взять на себя воспитание чужого ребенка. Он предполагал подсидеть начальницу, самому стать консулом и, когда окончится срок службы на Иридонии, спокойно улететь на другую, возможно, более престижную планету – не тащить же с собой эту рогатую и ее сыночка.
Начались походы в полицию – Палпатина допрашивали, он выяснял, как идет расследование убийства гадалки. Убийца оказался жителем дома напротив – соседи видели, как он прошмыгнул в ее дверь, на вопрос «Кто?» громко крикнув: «Гадать!» Соседушка поведал, что Хайдэ предвещала ему успех в тяжбе с родственниками за наследство. Но, вопреки предсказанию гадалки, он не смог отсудить у родственников квартиру, ему присудили оплатить судебные издержки, и он явился мстить гадалке, которая его обманула. Двадцать пять ударов ножом. Убивец отправился на каторгу, а Палпатин занялся сбором справок и показаний соседей, что он «проживал с умершей одной семьей, вел совместное хозяйство и участвовал в воспитании малолетнего Сарина». Кхамеира отправили в детдом. Старшие дети нещадно дразнили его за татуировки, а когда он, не находя слов, попытался ударить одного из них, ему устроили темную, после чего он угодил в лазарет.
Как только документы на усыновление были готовы и Палпатину позволили забрать Кхамеира из детдома, наконец-то пришел долгожданный ответ из МИДа Набу.
Софию Мали и ее помощника Палпатина за недобросовестное выполнение служебных обязанностей отзывали обратно на Набу. А на их место были назначены новые консул с помощником.
